"У нас была великая эпоха". С чем мы каждый раз прощаемся 3 сентября

Феномен, благодаря которому песня Михаила Шуфутинского превратилась в популярнейший интернет-мем, понять сложно, но если подумать, можно. Давайте просто прислушаемся к самим себе. Мы смотрим старое видео, где мужчина (уже в годах, не юный мальчик-красавчик и не грудастая девочка с кастинга) выходит на сцену — и без плясок с полуголым кордебалетом, как Нюша, или раскрученного перед этим клипа со звездой популярного сериала, как Воробьев, без экрана со спецэффектами за спиной, как Лазарев, без-без-без всего этого привычного нам — на ровном месте в клочья рвёт душу слушателя, потому что поёт с такой эмоциональностью и серьёзностью, что нам становится просто непривычно. Такую песню невозможно забыть, хотя и можно затем вышучивать (причём не столько исполнителя, сколько свою реакцию на него). Да, это, конечно, не Милен Фармер, которая может заплакать на сцене во время грустной песни и заставить рыдать вместе с собой весь зал. Но в нашу эпоху равнодушия, повсеместного стёба и ходульных штампов (из которых, вроде чудовищно бородатого анекдота "...зато ноги брить не надо", состоит, например, последний разошедшийся как вирусное видео клип "Ленинграда") такая песня выглядит полным взрывом мозга. Потому что у нас была эпоха, в которой даже исполнители блатных песен могли зажечь не хуже Фредди Меркьюри. Эпоха, которую открывали разом отодвинувшие в перестройку в сторону статичную и надоевшую всем советскую эстраду Александр Серов ("Ты меня любишь", "А может, ночь не торопить"), Игорь Тальков ("Россия", "Бывший подъесаул", "Летний дождь"), Алексей Глызин ("Зимний сад"), "Кино" ("Звезда по имени Солнце"), ДДТ ("Чёрный пёс Петербург", "В последнюю осень"), "Наутилус Помпилиус" ("Дыхание"). Причём, по сути, не было разницы (оформившейся ещё в годы андеграунда), рок это или попса. Тогдашним исполнителям можно было касаться политики, как это делали Тальков и ранние ДДТ и "Наутилус Помпилиус", можно было не касаться — к накалу, который генерировался ими со сцены и захватывал слушателя, это дела не имело. Эпоха, которую закрывали "Сплин" ("Выхода нет"), Игорь Корнелюк ("Город, которого нет"), "Танцы минус" ("Цветут цветы"), "Би-2" ("Полковнику никто не пишет") и разный прочий саундтрек к фильму "Брат-2" (2000), который, кстати, был оформлен в виде отдельного грандиозного концерта и весьма успешного альбома. Создатели "Брата-2" словно сорвали всё лучшее и подвели черту под эпохой, потому что потом этого уже не было. "День, когда горят костры рябин" перешёл в день, когда "последним костром догорает эпоха"(с) ДДТ. Наступило время суши-баров, салата "Цезарь", корпоративной этики, фитнес-клубов и прочего. Время спокойное и благополучное (и хорошо), но скучное и не родившее ничего интереснее вытащенных продюсерами на сцену 20-летних гладеньких мальчиков-девочек или типа очень провокационных групп, занятых пением матерных песен и шутками над "офисным планктоном" (где всплывёт "Ленинград" с первыми своими вирусными клипами, отзвуки которых можно видеть в начале "В Питере — пить"), которые слушают представители того же самого менеджерского класса. Эпоха "Духлесса", проще говоря, эпоха лицезреемой пустоты. Которую, правда, потом оживили крымские и иные события. Поэтому, когда мы слышим "Третье сентября" или случайно включаем телевизор на "Брате-2" или каком-нибудь старом клипе 90-х годов, нас и охватывает чувство чего-го нереального, вроде увиденных динозавров, но с важным уточнением: ещё недавно всё это было нашей действительностью. Да, как верно сказал в 2002 году Лимонов, "у нас была великая эпоха" (он, правда, говорил про другую, ещё более раннюю, но характеристика подходит и для нашей). Эпоха, одним из визуальных признаков которой он был сам и по чьей окончании, кстати, революционер превратился в светского колумниста.